Самое теплое солнце бывает лишь под вечер. Не палящее, а именно согревающее. Таким оно становится в тот миг, когда начинает заходить с центра небосвода на его периферию. Идеальное время для похода на пляж, не так ли?

Тем не менее, Айзена Соуске этот аспект при выборе времени интересовал в самой меньшей степени. Капитан пятого отряда вышел из гарганты прямо на нагретый за день песок.
Чёрный надрез в ткани Мироздания затянулся почти тут же. Шинигами воткнул окровавленный занпакто в песок с намерением очистить, скинул хаори с плеч, бросая под ноги и без всяких колебаний опустился на ткань, которую сотачо называет «символом капитанской чести».
Соуске снисходительно улыбнулся мелькнувшей мысли. Сотайчо… был одним из тех, кого, капитан пятого с удовольствием бы вызвал на диалог на тему того, сколь долго Готей будет оставаться в рамках морально устаревшей системы ценностей. Та система, что сейчас существует, имеет столь бесчисленное количество «дыр», что обойти её не представляется сложным. И если хаори является символом этой системы, то возводить его в ранг нечто большего, чем куска ткани – увольте, это вызывает лишь улыбку.

Айзен несколько устало прикрыл глаза. Это был один из тех дней в жизни Соуске, когда он уходил в Уэко Мундо для личных тренировок. Только там он мог в полной мере использовать свою силу без опасения быть замеченным. Следовательно, только там он мог с ней работать. Это было… несколько утомительным, мягко говоря. Тем более в свете того, что у Соуске не было вредной привычки себя жалеть на тренировках. И никогда не было. Капитан пятого считал капитанский уровень нижним порогом, за который не следует заходить. Это означало, что когда количество духовной силы снижалось до уровня простого капитана, а контур реяцу начинал меняться, Айзен заканчивал «игры» со своей силой – при возвращении в Готей ничто не должно было указывать на то, как проводил время сей уважаемый шинигами.
Кидо отнимало много сил, а сегодня Айзен занимался именно им. Цель – произнести 90-ое хадо с максимальной эффективностью без заклинания. Он шёл к этому не один месяц и лишь сейчас начали появляться первые результаты. Но этого мало. Он знал, что способен на большее.

После извечной прохлады Уэко Мундо здешнее солнце казалось особенно тёплым. Айзен поймал себя на мысли о том, что совершенно не хочет открывать глаза. Впрочем, не в первый раз.
Место сие находилось на самых окраинах Руконгая, да и знал о нём один лишь Гин. После Уэко капитан пятого приходил именно сюда, чтобы восстановить силы и привычный контур реяцу перед появлением в Сейретее. И, что греха таить, созерцание кристально чистых вод реки упорядочивало мысли. А иногда Айзен даже позволял себе немного отдохнуть. Как сегодня.
Шинигами скинул косоде, чтобы ветер мог касаться кожи и прилёг на хаори, упираясь локтями в песок. Он смотрел на лики солнца на воде и думал о том, что когда-нибудь придёт время смотреть из окна на то, как ветер гоняет серые песчинки по барханам Пустыни. По большому счёту это не имело значения, но совсем недавно он стоял в главной колоннаде почти готово дворца и пришёл к выводу, что будет лучше создать иллюзию солнца в том мире. Во-первых, это будет казаться Пустым частью того мира, что они лишены волей Мироздания, а, значит, будет мотивировать их сражаться с теми, кто живёт под лучами настоящего солнца постоянно. Во-вторых, и сам Айзен будет иметь возможность чередовать виды из окна. Да, быть может, это действительно не столь важно и профилактикой от чёрно-белой давящей гаммы Уэко, что уже навевает скребущее чувство в душе, станут уходы в Пустыню, чтобы выпустить свою силу и забыться. Айзен уже тогда, среди колонн Лас Ночес понимал, что этот мир ему не принадлежит. И никогда не будет принадлежать, но… все будут думать иначе. Однако сам Соуске прекрасно понимал, что стены, наполненные чужеродной реяцу, никогда его не примут. Они, стены, будут ненавидеть его и столетия спустя, в то время как сильнейшие пустые слонят перед ним колено; песок, тысячелетиями впитывавший силу Пустых, источает Голод, ощутимый на физическом уровне. Уэко Мундо – не место для богов смерти. И это действительно так. Однако… это не помешает Айзену сделать Пустыню на короткий период пригодной… если не для шинигами, то уж точно для себя.

Внезапный порыв ветра принёс не только прохладу, но и отголоски знакомой реяцу. Мысли капитана пятого резко прервали своё размеренное течение. Айзен сконцентрировался и быстро засёк слабую нить духовной силы. Удивление, столь редкий гость на лице Соуске, вдруг отразилось в его глазах.
Хинамори.
Но через пару секунд напряжение сменилось привычной расслабленность. Собственно говоря, что тебя так испугало, Айзен Соуске? То, что место внезапно потеряло статус приватного или же то, что Хинамори Момо стала этому причиной? Детские игры. Ни то, ни другое не заслуживает тревоги. По реяцу на окраине Руконгая она его найти не могла, а значит у её появления были иные причины. И, если честно, Айзен не отказался бы их узнать. Вот разве что…
Шинигами встал, отряхивая и меняя местами косоде с хаори. Теперь белая накидка капитана аккуратно висела на суку ближайшего дерева, а пыльное после Уэко косоде выполняло роль покрывала. Собственно, Айзен и не думал, что Момо вообще стала бы обращать на это внимание, но… не стоит полагаться на случай.
А Хинамори…

Нельзя сказать, что Айзену было сложно улыбаться своему лейтенанту. Просто с каждым годом мысли, что скрывала эта улыбка менялись в сторону убеждённости в том, что Момо принадлежит к тому редкому типу людей, которые живут ради того, чтобы жить, а правильность или же неправильность этой самой жизни определяет их интуиция, а не рациональный анализ. Будет не совсем верным сказать «такими людьми легко управлять», потому что они сами рады, чтобы ими управляли и «легко» возводится в степень абсолюта. Как и влияние капитана Айзена на своего лейтенанта.
Чаще всего это вызывало в мыслях Соуске снисходительность, жалость и… зарождавшееся на подсознательном уровне раздражение. Проблема в том, что капитан пятого крайне не любил испытывать жалость и раздражение, ибо это сильно мешало жить в своё удовольствие, поэтому Айзен вполне легко научился игнорировать эти чувства. Конечно, однажды они сформируются в нечто большее и сильнейший капитан Готея более не сможет, не захочет и не увидит смысла это скрывать. Но сейчас…
Он улыбнулся.
… просто нужно жить. И, так уж выбрал он сам, Хинамори Момо – часть его жизни. Как и пятый отряд. А всё, за что он отвечает, должно быть идеальным, пока его это интересует - такова суть натуры Айзена. Значит Хинамори будет счастлива. Будет своей улыбкой демонстрировать доказательство того, что он не просто способен сделать, он действительно всё делает идеально.
Однажды он почувствовал, как она не решается войти в его дом. Тогда он открыл дверь и сам пригласил войти, а затем наблюдал, как она спокойно спит в углу комнаты. Полное абсолютное доверие и тень улыбки на лице. С такой улыбкой на губах люди готовы умереть за возможность ещё раз заснуть в комнате человека, который её вызывает. В тот вечер Соуске погасил лампы и лёг сам, чтобы на утро получить заваренный по его же рецепту чай и ещё более смущённую, но не менее искреннюю улыбку на лице лейтенанта.
Если бы тогда Айзен стал анализировать странное чувство, что посетило в ту ночь, он бы понял, что это – отторжение доверия, как явления, а причины этого кроются в глубинах подсознания, куда в далёком детстве был запрятан страх маленького мальчика остаться одному, без единого намёка на доверие со стороны окружающего мира. Но… все это покрыто песками времени. Нынешний капитан пятого отряда Айзен Соуске заснул почти мгновенно.

А сейчас… светило яркое солнце. Айзен скрыл свою реяцу, чтобы не спугнуть лейтенанта, которая могла решить, что тревожить покой капитана – дурной тон. О нет, Соуске был уже слишком заинтересован тем, что Хинамори тут делает. К тому же, порой её общество было даже весьма неплохой перспективой.
Когда Хинамори появилась из-за густых ветвей кустарника, Айзен… спал. Так и лежал на косоде, подложив руки под голову. Мерное глубокое дыхание выдавало состояние сна, а широкие плечи и обнажённую спину капитана пятого отряда ласкали солнечных лучи - солнце не палило, но грело. Когда шинигами спят, их реяцу не так заметна, так что ничего удивительного, что лейтенант и не почувствовала близкое присутствие капитана.
А вот он просто не мог не ощутить реяцу ближнего даже во сне. Айзен резко, как и положено капитану, приученному к боевой тревоге, поднял голову, сонно пытаясь сфокусировать взгляд. Вышло это довольно успешно, даже несмотря на отсутствие очков. Впрочем, рука их быстро нашла, недаром они были заранее положены рядом.
- М-момо? - удивлённо проговорил капитан пятого, приподнимаясь на локтях. Во взгляде – искреннее удивление и растерянность. – Я… заснул? Вот же, а я просто хотел…, - он сам прервал себя, обеспокоенно взглянув в лицо Хинамори. – Что-то случилось в отряде?

Действительно, о чём ином мог думать разбуженный на отдыхе собственным лейтенантом капитан Готея? Разве что…
И всё же, это не то место, о котором тебе следовало знать, Хинамори. В жизни случаются различные совпадения, но это не из числа тех, на которые я могу закрыть глаза.

Айзен сел и несколько растерянно поправил пряди волос, что непослушно спадали на глаза в произвольном порядке. Постепенно улыбка капитана из неуверенной становилась всё более искренней - он был рад её видеть.
- Ну что ты, Момо, это я должен просить у тебя прощение за то, что не вернулся в отряд после инспекции Руконгая. Сегодня я должен был удостовериться, что выделенные на Танабату средства расходуются префектами районов разумно.
Капитан пятого не лгал – он действительно занимался сегодня этим. С утра. Отряд снабжения отвечал за проведение Танабаты в Руконгае. В этом году аристократия согласилась устроить празднества и для простых душ при условии определённых услуг со стороны Готея в дальнейшем. Таким образом и Сейретей, и Руконгай получили средства для проведения пышного праздника, но административная часть была возложена на пятый отряд, выбору которого поспособствовал не только профиль отряда, но и репутация капитана Айзена в целом. Что, безусловно, добавило последнему много лишней и бессмысленной с его точки зрения работы, но не такой уж и раздражающей, чтобы тратить на это свои мысли. И, по большому счёту, время. Во-первых, даже наместники округов Руконгая не осмеливались лгать этому внушающему уважение типу из Сейретея, а во-вторых часы, проведённые в Руконгае, помогали находить потенциально сильные души. Но – не более того. Иными словами, надолго это Айзена от интересующих его дел не отвлекало.
- … и это затянулось, - Соуске довольно-таки мило улыбнулся, заменяя несколько извиняющейся улыбкой очевидные причины своего нахождения здесь. – Я думал перед возвращением подышать свежим воздухом в лесу, вернуть мыслям привычный ход и… наткнулся на этот берег, - мужчина перевёл взгляд на мерно текущую реку. – Чудесное место. И, если у нас действительно нет повода для беспокойства за отряд…, - Соуске встал в полный рост и развернулся, с улыбкой протягивая руку в сторону лейтенанта, - до заката ещё далеко. Ты ведь составишь мне компанию, Момо? Если, конечно, это не сильно нарушит твои планы.
Капитан Айзен часто проводил время со своим лейтенантом - в этом не было ничего особенного. Капитан Айзен всегда был добр и приветлив - этим нельзя было удивить. Капитан Айзен...
Идеальный шинигами, управляющий идеальным отрядом. Без недостатков, с искренней улыбкой на лице и в нелепых очках. Рядом с ним каждый мог почувствовать себя нужным и получить частичку капитанской заботы. И даже сейчас, полуобнажённым на заброшенном пляже он казался совершенно таким же "родным и близким" капитаном Айзеном, что и с хаори на плечах на плацу отряда. В этом был весь Соуске.

Солнце уже давно вышло из зенита и медленно двигалось в сторону горизонта, линией которого был лес по ту сторону реки. Таким образом Айзен оказался спиной к небесному светилу, стоя в лучах света. Когда-то, точно также… да, он помнил этот момент.
***
Огромное пшеничное поле за границами второго района Руконгая. В тот вечер, что грозился вот-вот стать ночью, небо пылало всеми цветами осеннего заката и тёплый ветер так же ласково перебирал колоски злаков, как мать перебирает пряди волос своего ребёнка.
Айзен стоял посереди поля, закрыв глаза. Он думал о том, что завтра будет такой же день, как был ныне; такой же, череду подобных которому ещё предстоит пережить до тех пор, пока не наступит время бросить вызов бессмысленности существования. Соуске всегда находил в себе силы идти дальше. В мире нет и не будет фактора, что заставит его поменять мировоззрение, разве что изредка капитан пятого приходил посмотреть на закат, потому что…
… не ничего более гармоничного, чем завершение любого пути. Никто не боится заката и последующего погружения мира во тьму, равно как и смерти более никто не боится, но всех страшит перспектива перемен. Люди по своей природе алогичны, когда дело касается  понятий настоящего момента бытия. Взглянуть на мир шире, чем через призму рутины собственной жизни – вот то, к чему стоит стремиться, но люди так любят ловить ускользающие моменты счастья, принимая их за смысл жизни. Не так ли… Хинамори?
- Капитан Айзен…
Соуске был готов к тому, что его окликнут и уже привычно и даже искренне улыбался - он действительно был рад появлению своего юного лейтенанта. И развернулся на голос, утопая в лучах закатного солнца и позволяя порывам ветра касаться хаори и прядей волос. Он сам пригласил её понаблюдать за умирающим солнцем вместе с ним. Быть может, когда-нибудь, она увидит не только красоту, но и суть красоты сего действа. Когда-нибудь его Момо вырастет. А до тех пор…
- Подойди, Момо, - ладонь застыла в воздухе в приглашающем жесте, - отсюда открывается лучший вид.
И хаори, а позже - тёплые ладони капитана легли на плечи Хинамори, защищая от сквозных порывов ветра.
***
Сейчас же до заката оставалось ещё много времени, которое Айзен собирался провести не без удовольствия для себя. Быть может, сегодня они с лейтенантом проводят солнце на ещё одно из бесконечных перерождений в цикле его столь же бесконечного существования на благо Мироздания.