«…Труби, Гавриил, труби – хуже уже не будет,
Город так крепко спит, что небо его не разбудит…»

Вспышки, белые вспышки перед глазами -  это падает песок. Вспышки, песок…  падает перед глазами… так идет время в Уэко. По другому – его не посчитать. Вспышки – чья-то погасшая рейацу. Вспышки – чья-то исчезнувшая тень. Вспышки – чья-то сила вновь наполняет рейацу. Вспышки, вспышки.. одна за одной, из вечности в бесконечность. Навязшие в зубах, забившие зрение, ослепившие однообразием. Кормящие пустоту внутри, наполняющие голод иными оттенками – глуше, объемнее, злее… безнадежнее…  Не дающие насыщения, не дарящие покоя, не дающие – ничего. Кроме – возможности продолжать двигаться. Рвать, поглощать… механически, не чувствуя – ничего. Это и есть настоящая Пустота? Действие ради действия? Песок ради песка.
- Нам не уйти дальше. Возьми нашу силу... Пусть хоть так мы продолжим наш путь…
И взял бы. Сейчас – уже без разницы. А пустоты внутри – на один оттенок было бы меньше. Щурятся глаза, играют желваки под обветренной кожей. С рук стекают остатки чужой рейацу. Привычно и – безразлично. Хочется – рычать от ярости и выпустить белого зверя. Хочется – но не имеет смысла. Десятком белых вспышек станет больше, а луна – сильнее. Кому это нужно?  Когда это стало понятно? Сотни огней назад… сотни и сотни – до слепящего солнца, после которого – пустыня стала правдиво монохромна, тени – призрачны, дороги – сбились в колтуны, треплясь бессмысленными обрывками на ветру. Сначала –цеплялся за них,  пытаясь снова связать в нить, которую ясно видел до, потом – лохмотья ползли под пальцами, рассыпаясь в прах. Потом – увидел этот прах кругом. Повсюду. И выдирался  из него, снова и снова. Он не Улькиорра, чтобы спасаться безразличием, не Халлибел – чтобы терпеть. Ему нужно – разорвать и уничтожить то, что уничтожает его. Она глядит с черного неба -  и ухмыляется. А он снова вспоминает – что был какой-то другой путь. Что того, что он делает – не достаточно, или просто – не так. Гляделки с луной – привычка, оценка врага, когда белый зверь примеряется к ее горлу. Если бы она отбрасывала лучи – по ним можно было бы взбежать, чтобы вцепиться.. Если бы…
Кто придумал Уэко Мундо? Почему, если – мир пустых, то в нем так хреново быть пустым?.. Или во всем виноват Айзен с его ХоГиоку? Ведь до этого – таких вопросов не было? Просто погоня. Просто – борьба... А сейчас – с каждым разом – все хуже и яснее, что – все, конец пути. Здесь больше ходу нет. Вожделенная ранее сила – с ним, больше и глубже с последнего боя, вспыхнувшая от черного солнца и затаившаяся где-то внутри. Больше похожая на знание. Ни разу не выпущенная на волю – будто мерещилось, что она не для Уэко. Жила где-то внутри, оттесняя ненавистный белый оскал. В пустыне – она ни для кого. Остатки Эспада, кажется, взаимно решили забыть друг о друге. А она есть – и зверю хочется выть. Это - обрыв. Но, она и не рвется наружу, как рейацу, она – мягко стачивает пустоту, когда в памяти всплывают те – первые, странно согревает, когда рядом на песке оставляют следы маленькие ножки, и картавый голосок, захлебываясь воодушевлением, требует «поиграть с Нелл»… Неожиданная встреча – больше года назад по Генсейскому времени, не менее неожиданный порыв – уцепить за шкирку и рвануть на Грунт в поисках рыжего риока... Он был зол на него тогда. А теперь… Все равно – зол. Это был неприятный сюрприз – идиотский недошинигами не то что не увидел – даже не почувствовал никого. Разочарование от этого факта оказалось велико, а вот Нелл – с тех пор прижилась. Или он сжился -  как посмотреть. Но эта странная пустая, через слово поминающая «Ицуго, который ее спасет» и «Ицуго, который их найдет» - вызывая ощущение зубной боли – казалась одной из тех ниточек, что должны сплести новый путь. Не такая пустая, как все вокруг. И новая сила, кажется, приняла ее – вспыхивая синими протуберанцами, если ей угрожала опасность… Он, вообще, не собирался ее защищать. Просто – так получилось. Гриммджо хмыкнул, возвращаясь мыслями к настоящему.
Это обрыв. Предел. Здесь, в Уэко,  больше некуда идти. Вести за собой пустых? Куда? И зачем? То, что есть сейчас – временно. Битвы за рейацу никогда не прекратятся. Сильнейшие рано или поздно будут вынуждены искать новые дороги. Он – решил поискать свой. Белый зверь внутри взял след: первым станет рыжий риока, с которого все началось… или которым все закончилось? Менос его разберет – что из того, что помнил или казалось, что помнит Гриммджо – окажется правдой. С чего-то нужно было начать. Слепящее черное солнце, отпечатавшееся на дне глазниц, когда не осталось места для Луны – казалось таким настоящим. Возможно, он увидит его снова – и поймет…
Пантера коротко сверкнула клинком, выходя из груди умирающего васто, мягкой грудой осевшего на песок, жадно впитавший натекшую кровь. Короткое движение – стряхнуть с лезвия остатки сверкающей рейацу … вспышки, белые вспышки, серебристые  искры, песок… Глухой шелест возвращенного в ножны занпакто. Зверь сыт, взбудоражен недавней схваткой. Но это не то, что нужно. Совсем не то. Изучающий взгляд в черное небо, и кривая ухмылка по губам.
-Ха! Кажется, пора, –  сухой шорох раскрывающейся гарганты. Но сначала – скрыть рейацу. Это – большая охота. «Победи или умри, король» - иначе нельзя.

Ночной воздух Генсея шибанул по ноздрям – как всегда слишком густой, слишком… полный… всего. Ночи ли, жизни ли.. смерти.. даже цвета здесь были глубже, чем он когда либо помнил там, позади - за захлопнувшейся гаргантой. Генсейский воздух был тяжелым – от этого всего, не от взвеси духовных частиц, которыми существовали Уэко или Общество Душ по другую сторону мира, но которых почти не было здесь. Зато здесь было что-то, чему не подберешь названия – вот так сразу… Здесь все имело вес и объем – цвета, звуки, запахи… о, эти запахи… Гриммджо шумно втянул прохладный воздух – белый зверь внутри чутко прядал ушами, жмуря синие глаза, настороженно-заинтересованно  вслушиваясь в эту глубину. Он был здесь не раз, и каждый раз несся мимо – спеша не опоздать, подгоняемый собственной яростью или нетерпением. Сейчас – спешить не хотелось. Хотелось – втянуть в себя этот мир, вдумчиво и бездумно. Казалось – больше такой возможности не будет. Казалось – как смотреть  с вершины горы, на которую взобраться можно лишь единожды.  Потому что так же – не будет уже никогда. Что-то может начаться лишь однажды. И начало всех путей можно увидеть лишь  в самом их начале, прежде чем ступить на одну из дорог.  Ты обошел все пути в Пустом мире, найдешь ли новый там, где решил искать, король? Здесь не было свободных духовных частиц, здесь они рождались вероятностями, расходясь мириадами перспектив из каждой тени, каждого звука, каждого вдоха… Здесь Луна отбрасывала лунные дорожки. Здесь серебром мерцало зеркало реки, уводя по туманной взвеси вверх, туда – которого никогда не было  позади, маня молчаливым неотрицанием, что есть что-то за, которого можно…
Рвануть вперед, по этой мерцающей взвеси, неслышной тенью скользя вдоль серебряных лучей, застыть на перекрестье между, где сходятся горизонтом свет и его отражение на воде… Кажется, он впервые здесь -  не потому что ярость, злость или удушающая бессильная тоска сдавливают грудь, мерещась тяжелым ошейником на горле – холодными пальцами чужого бога или собственной пустыни, заволакивая разум багровой пеленой и жаждой крови – вырваться, разломать прутья клетки, оставляя на ее обломках клочья шерсти и озера рейацу… отгрызть лапы – если нужно, но чтобы продолжить хотя бы ползти по своему пути, или сдохнуть – но так, как выбрал сам… не по чужому велению. Но, если нужно… -  то так, как выбрал сам… Почти получилось… Тихо изогнулся уголок губ, взметая шальной огонек в глазах.  Сейчас – он здесь не потому, что кто-то топчет его след. В груди мятет тягучее ожидание… как предвкушение боя. Как шаг с вершины горы, когда не знаешь. что ждет тебя за ним – небо или скалы… и ты знаешь – что сделаешь его. Но этот миг – за секунду до – никогда не забудешь, и он никогда не повторится вновь.. Вдохнуть мир еще и еще раз, чувствуя, как азарт напряжением растекается в воздухе, мерещась голубоватыми искрами по коже… Что-то настолько органично вплетается в этот мир, что сначала и не понять в чем дело… лишь когда глаза натыкаются на смутную тень внизу, синее пламя вспыхивает внутри, огнем по нервам, заставляя пальцы любовно пробежаться вдоль Пантеры…
На ловца и зверь…
Безумная ухмылка помимо сознания раздвигает губы, вытесняя ожидание. Шаг сделан. Ты сам пришел сюда, Куросаки… Назад пути не будет – теперь уже не повернуть. Победи или умри, король…
Не торопясь спуститься, приминая мягкую осеннюю траву, сдерживая полыхающую рейацу – никаких лишних шинигами. Не сейчас. Может, потом – если… Если будет нужно – он их еще найдет и разорвет, до кого дотянется…
Риока валяется на земле, отрешенный и кажется, ничего кругом не воспринимающий. Беспечность? Самоуверенность? Или что?..
Звериное зрение позволяет выхватить из темноты малейшие детали – напряженную позу, сведенные брови… Внезапно риока разворачивается и бьет кулаком по  земле. От него плещет чернотой и… такой ненавистной… Резко сузившимися глазами проводить его движение, чувствуя, как меняется настроение…
- Ну-ну, Куросаки… - С мрачноватой насмешкой хмыкнуть сему действию. - Это конечно же – самый лучший способ поразвлечься… Лучше – только башкой об нее же… - выйти из тьмы, остановившись прямо над рыжим, засунув руки, по давней привычке, в прорези хакама и  ожидая взгляда его глаз, тех самых, которые всегда…
Впервые с того раза…

Отредактировано Grimmjow Jaggerjack (2011-10-13 22:13:34)