- Долго ты еще собираешься молчать? – Исшин с грохотом поставил чашку, выплеснув немного чая на стол, капли которого сию же минуту срослись в непонятный рисунок. Пристальным взглядом карих глаз он внимательно изучал лицо мужчины, сидящего напротив.
Урахара ничего еще не сказал, но уже успел потрепать нервы и разозлить Куросаки-старшего. Какого лешего они торчат здесь, в то время как высоко в небе решается судьба миров! Исшин не знал, не понимал, но главное, - он не мог объяснить самому себе, почему позволил Киске его задержать и с какой стати не ушел сразу. "Вообще, что я здесь делаю?!" Сейчас он должен быть рядом с сыном, поддерживать его, готовый в любой момент защитить, вправить мозги и напомнить Айзену его место. Вопрос возникал за вопросом, а ответов не предвещалось. Ему оставалось фыркать, подобно разъяренному дракону, скрипеть зубами, стискивая челюсти и буравить Урахару взглядом, не предвещавшим счастливого конца его коммерческой заднице. Он был готов стереть его в порошок. Что-то внутри подсказывало, что опальный капитан двенадцатого отряда подозревает о намерениях своего экс-начальника, но продолжает молчать, что лишь усугубляло ситуацию для Киске. Накапливающиеся секунды молчания дорого ему обойдутся, Исшин не станет сдерживаться или слушать. Если Урахара ждал подходящий момент, все рассказать, то он его уже давно упустил, отныне Курасаки не интересны его игры, остатки чувства долга по отношению к Императору и в том числе Готею иссякли больше двадцати лет назад. Любовь и семья стали главными, основными его ценностями, никому не под силу заставить Исшина от них отречься. И пускай мир рухнет тысячу раз, он возьмет в руки меч только, чтобы защитить счастье своих детей. За таким максимализмом, неизвестно для самого Исшина, пряталось желание, которое он отбрасывал в сторону, придерживаясь в своих действиях точно выстроенных приоритетов, желание спасти от гибели Каракуру, ведь, будь по-другому, Ичиго, Юзу и Карин не простили бы ему такой эгоизм. В этом были все они – дружба для них сродни воздуху. Исшин не мог сказать, что разделяет подобные взгляды, он хорошо усвоил, что доверие – редкий дар, которым он не обладал, тем не менее, что-то похожее на дружбу имело место быть между ним и Рюукеном. Урахара не попадал под эту категорию, он напоминал о прошлом, к которому Исшин не хотел возвращаться. Оставив былое на положенном месте, позади себя, Куросаки смотрел только вперед, ловя каждый миг жизни за хвост. Малейшее промедление означало для него полную остановку. 
- Кончай вздыхать, выкладывай все как есть. Не маленький – пойму, уж подольше тебя живу, многое довелось увидеть, да и услышать тоже. – Громкий голос Исшина нарушил тугую тишину. – Считаю до трех. Будешь дальше тянуть резину, я уйду и лучше тебе меня не останавливать. Мне осточертели твои идеи-фикс. Один…
Он выставил правую руку, повернул ладонь к Урахаре и загнул указательный палец.

Отредактировано Kurosaki Isshin (2011-09-17 02:24:55)

- То есть ты предлагаешь мне торчать здесь, с тобой, пока этот ублюдок Айзен корчит рожи моему сыну, всячески его принижая и оскорбляя, я правильно понял? – Скептично поинтересовался  у Урахары Исшин. - Это неудачная шутка.
Он не сомневался в Ичиго, но больше оставаться в стороне не мог, слишком долго он пробыл в чьей-то тени и когда решил выйти, невидимая рука отталкнула его обратно. Отступать было не в его правилах, и он пошел напролом, подобно ледоколу «Ленин».
- Так уж их и нет. Что за пургу ты несешь? – В голосе зазвучал гнев, который Исшин спустил, словно злую собаку с поводка. – Ичиго - там, - он указал пальцем в потолок, – не щадит живота, как и, если на то пошло, Готей, а ты говоришь мне не беспокоиться, предлагаешь чай…
Куросаки не договорил, резко отвернув лицо от Урахары, ему было тошно смотреть на него, всего такого несчастного, жалкого, не избавившегося от навязчивой идеи вернуть Императора на его законное место. Ради чего? Порядка? Науки? Плутать в догадках Исшину изрядно надоело, и он решил выяснить все сразу, так или иначе чем-то необходимо занять минуты ожидания, иначе он сойдет с ума.
Он мог встать и уйти в любой момент, но понимал, что раньше отведенного времени Киске его не отпустит, а драться с этим безмозглым идеалистом - только силы зря тратить.
- Я спрошу только сейчас и никогда больше. Зачем тебе все это? Чего ты добиваешься? Только ли в возрождение Императора дело или тут есть что-то еще?
Куросаки прервал себя, чтобы подавить желание полить Киске отборной, уличной бранью. Сделай бы он так, как велело в тот момент сердце, Урахара точно задумался бы о смысле своего существования, которое, по мнению Исшина, было незначительным, учитывая мартышечий труд, проделанный коммерсантов за последние два века. Абсолютно ничего полезного он не сделал, зато попрактиковался в уворотах от граблей, на которые часто наступал, совершая ошибки одну за другой.
- Думается мне, научный интерес играет здесь не последнюю роль. – Теперь он посмотрел на него с подозрением, прищурившись, сидя на полу в пол оборота, опираясь локтем на правую ногу и нагибаясь чуть вперед, словно пытаясь заглянуть собеседнику в глаза и проникнуть в его душу.
Не стоило исключать самообман, Исшин всерьез задумался над тем, не подменил ли Урахара свою изначальную цель другой незаметно для самого себя. Ученые – народец непредсказуемый, полностью зависящий от своих мозгов, в которых частенько происходят сбои и перегрузы. Куросаки вообще не понимал, как Киске еще живет и себя выносит. Впрочем, ему ли, кто с радостью избивает своего сына и тискает своих несовершеннолетних дочерей, предлагая им поспать вместе с ним в одной кровати, говорить о нормальности.   
- Что значит это твое «но»? Не заставляй меня выбивать информацию из тебя подобно тому, как ребенок бьет игрушечную лошадь, чтобы получить как можно больше конфет.
Под конец фразы голос его практически стих. Набранного в легкие воздуха хватало с натяжкой, чтобы выразить свое возмущение и недовольство. Исшин тяжело дышал, его ноздри раздувались, как у быка. Еще чуть-чуть, он был готов поклясться, что проткнет Урахару своим Энгетсу. Проблема Киске заключалась в том, что он до конца так и не понял, с кем связался, что намного безопаснее было бы пригласить на чай Айзена, чем пытаться оправдаться перед Исшином, который слышал только то, что хотел слышать.